1. История названия "Паренский нож". Кузнечное дело жителей Парень
2. Разновидности паренских ножей. Металл для паренских ножей
3. Технология изготовления паренского ножа. Миф о паренском ноже
4. Советский период "паренского ножа". Современная судьба селения Парень
5. "Паренский нож" и "Пареньский нож от Сушко". Паренские ножи становятся брендом. Выставки пареньского ножа
Считается, что коряки позаимствовали технологию производства ножей у якутов, а те, в свою очередь, были обучены кузнечному делу поморами-устюжанами. При этом подразумевается, что паренцы привнесли в кузнечный процесс что-то своё.
Несмотря на то, что на 2009 год нет ни внятных образцов типовых «паренских ножей», ни вообще каких бы то ни было хотя бы описаний, как отличить паренский нож от всех прочих металлических обрубков с ручкой и режущей кромкой, большинство ножеведов всё же сходятся на мнении, что отличительная чертой паренского ножа — в некотором уникальном сочетании внешнего мягкого железа и твёрдой (средне- и высокоуглеродистой) стали внутри, которые соединялись кузнечной сваркой. Должно получиться то, что называют то композитным клинком, ламинированной сталью и т. п., суть всего этого, что внутри клинок состоит из редких, но очень твёрдых сплавов стали, а снаружи — из доступного, но мягкого железа. Готовый нож отбивался без термической обработки (без закалки). При таком подходе от ножа теоретически можно ожидать чего угодно: здесь тебе и «почти булат», и «самозатачивающееся лезвие», и даже «зубчатое (пилообразное) лезвие» (англ. «serrated blade», где: «serrated» — «зубчатый, зазубренный», «blade» — «клинок», калька на русском — сер(р)ейтор). На практике всё оказывается намного прозаичней — такие «технологии» дают заведомый брак, в частности, непровар.
Хотя есть и положительный пример применения сходной технологии, но относится он, увы, не к паренским ножам. Речь идёт о саамском (лапландском) ноже леуку (финск. «leuku», «lapinleuku»). Далее цитируется неустановленный источник: «Паренский нож в былые времена ковали специальным способом из разнородной стали, используя для этого старое железо и сталь различных сортов, и получая материал, который современные специалисты обычно называют ламинированной сталью. Современная легенда о лапландском ноже говорит о том, что эти ножи первоначально изготавливали только из старых кос. Коса делается из довольно мягкой, пластичной стали, поддающейся холодной ковке, и косарь постоянно подправляет её лезвие специальным молотком (отбивает косу). Многолетний наклёп придаёт лезвию замечательные режущие свойства. До сих пор „настоящие“ лапландские ножи делаются из таких кос, и мастер, вручную делающий нож, всегда стремится оставить нетронутой часть косы, чтобы наглядно показать покупателю, что нож изготовлен старинным способом. Однако некоторые исследователи не согласны с таким, по их мнению, упрощённым пониманием старых технологий изготовления лапландских ножей. Они говорят, что косы использовались для того, чтобы точно определить качество стали, уже показавшей себя в работе. Потом мастера собирали в пакет косы, имеющие разную твёрдость, расковывали их особым образом. Так что здесь, как и в случае с паренским ножом, речь может идти о достаточно разнородной, композиционной стали».
Пытливые умы придумали как минимум два способа, как в паренских условиях до XX века можно было получить такого рода изделия «мягкие снаружи, твёрдые внутри» (названия способов условные):
— «игольчатый»: расковывать полосу железа — перпендикулярно к продольной оси выложить «швейные иглы» на одну половину полосы — сложить полосу по оси и заварить. Возникает резонный вопрос, уже задававшийся выше: насколько должны быть безумны северяне, чтобы из дефицитнейшего товара делать ножи, а сами остаться без удобных и практичных игл? (С другой стороны, пролезли бы жилы, которыми пользовались как нитками, в те игольные ушки?..) Эта версия базируется исключительно на устных преданиях — ещё никто не сломал нож и не обнаружил у него в сердцевине «перпендикулярно к продольной оси» непроваренную иглу;
— «трубчатый»: набить железную трубу смесью из кусков стали — прогреть до 1300 градусов Цельсия (получается подобие сварочного булата) — разрубить вдоль пополам — выковать «трёхслойный» нож. Большинство из тех, кто на практике пытался это сделать, оказались недовольны результатами, среди таких оказался кузнец-оружейник Леонид Борисович Архангельский ( www.arhangelskie.com/stat_9.html ), известный и по книге «Секреты булата» (2007). Многие ножеманы считают версию с трубой с технологической точки зрения вообще не выдерживающей никакой критики. К тому же встаёт закономерный вопрос: откуда в паренцев какие-то «трубы» примерно одного размера и состава?
Но большинство ножей — по крайней мере, в начале XIX века — всё же делалось по другой технологии, никакой «твёрдой начинки в мягкой рубашке»: по свидетельству уже цитировавшегося В. И. Иохельсона, в 1900 году «закаливать железо они [паренцы] не умеют, и сделанные ими железные ножи и оружие отличается своей мягкостью; к остриям хороших копий и ножей они приваривают тонкие стальные пластинки. Для этой цели они покупают у торговцев тонкие листы стали».
Всё это наводит на мысль, что понятие «паренского ножа» — это ещё и функция от времени, то есть в какие-то годы ножи делались одним способом, чуть позже — другим, ещё позже — третьим, и так далее. Естественно, что и качество ножей было разным. Сомнительно, что и «модельный ряд», т. е. форма и размеры ножей не претерпели бы изменений. К сожалению, получать какие-либо данные археологам на Севере сложно, потому что те же ножи — все только современные (и тех минимум). Даже если какой-то нож когда-то и был потерян несколько веков назад, найти его не представляется возможным, к тому же он вряд ли бы сохранился. А те ножи, которыми северные народы пользовались, использовались, что называется, до ручки. Так что проследить эволюцию ножей, да и то фрагментарно, можно только со времени активного освоения Севера русскими, то есть XVIII—XIX века.
Есть также версия, что некоторые ножи делались из стали, которая долгое время определённым образом случайно поржавилась (человечеству известны способы, когда металл несколько лет выдерживался в болоте или чуть ли не выгребных ямах, насыщаясь там определёнными химическими элементами). К сожалению, версия тоже маловероятна, чтобы груда железа появилась и годы лежала никем не обнаруженная. Если такое и было, то в «железный век» во времена СССР, когда металла было уже в избытке.
А «трубчатая» и «игольчатая» технологии — это всё дети XX века, когда на север советские люди завезли подшипники, бочки с металлическими обручами, полностью металлические бочки из-под горючего (бензин, керосин), напильники, измельчённые корпуса двигателей, газо- и водопроводные трубы, клапаны марки «Шкода» (чешск. «Škoda»), клапаны японских судовых дизелей пр. Кустари говорят, что лучший клапан — паровозный. Коллективизация коряков, а значит, полное установление советской власти, закончилась в конце 40-х годов XX века. В начале 60-х годов началась электрификация населённых пунктов коряков — это означает, что туда возрос поток железа и стали.
МИФ О ПАРЕНСКОМ НОЖЕ
Миф состоит в том, что существовал некий «паренский нож», который, будучи аскетичен в оформлении, обладал уникальными рабочими (режуще-рубящими) характеристиками. Таким ножом чуть ли можно было не стружку снимать с других ножей. Эдакий нож-кладенец. И секрет якобы весь в том, что паренские кузнецы опытным путём подобрали такую технологию изготовления и такие металлы, что нож получался «паренским», то есть «со знаком качества».
ИСТОЧНИКИ МИФОВ О ПАРЕНСКОМ НОЖЕ
Миф о «паренских ножах» раздувается, как минимум, тремя путями:
— предпринимателем В. К. Сушко, везде позиционирующим себя как «возродитель по крохам секретов и продолжатель исконных кузнечных традиций особо почитаемых властями малых народов». Владимир Константинович поёт соловьём: «В давние времена в селе [Парень] достигли небывалых высот в изготовлении ножей». Да, ему бы не языком молоть, а ножи желать;
— в СМИ безграмотными «корреспондентами», которые, что называется, слышали звон, да не поняли, где он, потому что статьи они пишут потоком, лентой, как выпускают туалетную бумагу. Маразм, выходящий из-под их пера, вполне себе уровня журфака МГУ, то есть гомерической чуши: «Ножи были известны и раскупались за пределами Российской империи, поскольку были необычайно острыми, не зазубривались и легко точились». Но источник этого легко прослеживается — вот слова торгаша В. К. Сушко: «Слава о мастерах из далёкого села Парень распространилась далеко за пределы Российской империи. Изумительные по прочности и дивные по красоте ножи не давали покоя желающим иметь их в своих коллекциях». Хочется спросить: в каких «коллекциях» есть хоть один «паренский нож»? Ответ: ни в каких. Далее борзописцы из СМИ несут ещё бОльшую ахинею: «Коряки не умели изготавливать металл, а потому делали холодное оружие из металлических обломков, выброшенных на берег морем». Да, на страницах газет и утонувший железный корабль плавает, тут уж ничего не попишешь. А вот ещё шедевр: «Паренские кузнецы были одновременно и прекрасными резчиками, украшая узорами и лезвие, и рукоять. Потому каждый нож выходил подлинным произведением искусства», — на самом же деле, почти все ножи делались сугубо на продажу и для утилитарных целей, наверное, вопрос «Зачем на лезвии топора для мяса узор, кроме как для увеличения сопротивления и собирания грязи?» в голову горе-писакам не приходил;
— «счастливыми владельцами» «аутентичных (аборигены, настоященских) паренских ножей, да-с». Ни одного ножа они вам, конечно, не предъявят (от «щаз не магу, я в командировки на семпозиуме» вплоть до «извини, нёс, но забыл дома»), зато охотно расскажут, каким сокровищем обладают. Если же нож вам покажут, то это будет какой-нибудь самый заурядный самодел подвыпившего камчатского «дядь Васи» с корякской фамилией. Вот «свидетельство» некого М. И. Малашенко (пересказано 08.11.2007 Нестором на talks.guns.ru , приводится с незначительными изменениями): «После обработки рыбы срезы настолько идеальны, что, когда рыбу развешивают для сушки, муха не садится, так как она должна откладывать яйца в трещинки и зазубрины, в их нет — настолько поверхность хорошо и чисто срезана ножом». Особенно интересно, откуда мухи знают, что срез идеален, и потому не садятся. Удивительно ещё, что не указано, что мухи, всё же севшие на срез, соскальзывали по нему, как по льду, насколько он был гладким, и, не успев сориентироваться, падали на земь, ударялись головой и погибали в страшных конвульсиях. Можно было бы также добавить, что нож имел свойство затягивать трещины, мелкие порезы и ссадины на коже человека, будучи лишь приложенным обухом (толстой стороной) клинка к ранке, а также нарушать магнитную ориентацию гнуса, что позволяло использовать нож в качестве антикомариного средства, не требующего обязательной ориентации остриём на север.
ЧТО ЖЕ ИЗ СЕБЯ РЕАЛЬНО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ПАРЕНСКИЙ НОЖ
Пришло время всё же определиться, что же такое «паренский нож».
Паренский нож — это тот, который был сделан паренцами, которые, как известно, проживали не только в селении Парень, а ещё, как минимум, в 7 селениях-стоянках.
Собственно, это и вся возможная дефиниция. Паренские ножи не имеют единой технологии изготовления, не имеют однотипного состава стали, у них нет единой формы. Все упоминания о «паренском ноже» как о чём-то сверхостром и долго не тупящимся, относятся либо к неверной интерпретации свидетельств представителей северных народов, которые никаких других ножей, кроме паренских и не видели, а если и видели, то вовсе не стремились приобрести «именно и только паренский», либо к свидетельству геологов и прочей подобной братии, когда они использовали подобный нож не по назначению (например, не только для резания, но и для рубки), и нож выдержал, потому что был чуть более массивный, чем другие аналоги. Паренцы не могли делать никаких «особенных» ножей хотя бы потому, что почти все они предназначались исключительно на продажу, в том числе и другим северным народам-соседям (этим, кстати, частично объясняется, почему у большинства народов Севера ножи почти одинаковые — шёл постоянный обмен, и паренские коряки вряд ли бы стали изготавливать ножи, которые бы у них не купили те же чукчи).
Инкрустация металла и прочее украшательство на ножах была минимальна — вырезать на ножнах вполне мог уже его владелец долгими зимними ночами. Некий «декор» мог наноситься лишь в качестве маскировки не слишком приглядных — бракованных — мест или же технологических отверстий.
По сути, «паренский нож» — такой же миф, как и некий «нож сибирского охотника» — реально в условиях Севера (условиях острого дефицита металла и умений его обработки) ножом была, по чьему-то меткому выражению, «любая железяка, насаженная на любую палку».
Сейчас под паренскими ножами понимаются в основном те, которые В. И. Иохельсон указывает как простой поясной нож с деревянными ножнами (так сказать, малый корякский нож). Скорее всего, из-за отсутствия хорошего металла, одно время ножи у паренцев получались чуть более толстыми и чуть более длинными, чем аналогичные у соседей. Современные почитатели мифа о «паренском ноже» видят в этом достоинство, которое во время их изготовления таковым не являлось: расход металла был больше, причём не понятно зачем — ведь «модель», коль она была так удачна, так и не прижилась, и другие кузнецы и народы её копировать не стали.
Все сведения именно о «необычайных режущих свойствах» именно «паренского ножа» относятся лишь к периоду прихода в Сибирь советской власти — это 20—30-е годы XX века, но важнее то, что на самом деле таких свидетельств (по крайней мере, письменных) нет, причём вообще нет. Большинство «свидетельство» — это рассказ «бывалого» на тему «у меня был единственный нож, да и то самопальный и выменянный по случаю у какого-то забулдыги, неужели я скажу, что столько лет пользовался гадостью?».
В историческом контексте же можно выделить такие «паренские ножи», которые не были никогда стандартом, а просто изготавливались каждый в свою историческую эпоху:
— «отличаются какой-то особой остротой». Упоминается об особых впечатлениях при пробе лезвия о ладонь. Думается, что на морозе острота лезвия, безусловно, покажется «особой». Как видим, характеристика чисто оценочная «режет руку» вместо «могу ободрать пять лосей без дополнительной правки». Иногда попадаются перлы типа «снимал ножом стружку с другого ножа», но это уже в разряд анекдотов,
— разная твёрдость обуха и лезвия клинка,
— разная твёрдость лезвия по длине: чем ближе к острию, тем твёрже, примерно последняя треть клинка поддаётся правке/обработке с большим трудом,
— зонная закалка,
— не боящиеся мороза, не хрупкие, но при этом достаточно прочные (выражение «достаточно прочные» неопределённо и расплывчато),
— «долго сохраняют заточку». Но что означает «долгое время»? Это сколько? И в сравнении с чем долго? А кто-то и с какими-то образцами проводил экспертизу? На все вопросы — ответ отрицательный. Такая характеристика как «долго сохраняют заточку» не позволяет идентифицировать нож из других;
— односторонняя заточка.
Форма роли не играет (наблюдается большое разнообразие форм).
2. Разновидности паренских ножей. Металл для паренских ножей
3. Технология изготовления паренского ножа. Миф о паренском ноже
4. Советский период "паренского ножа". Современная судьба селения Парень
5. "Паренский нож" и "Пареньский нож от Сушко". Паренские ножи становятся брендом. Выставки пареньского ножа
Считается, что коряки позаимствовали технологию производства ножей у якутов, а те, в свою очередь, были обучены кузнечному делу поморами-устюжанами. При этом подразумевается, что паренцы привнесли в кузнечный процесс что-то своё.
Несмотря на то, что на 2009 год нет ни внятных образцов типовых «паренских ножей», ни вообще каких бы то ни было хотя бы описаний, как отличить паренский нож от всех прочих металлических обрубков с ручкой и режущей кромкой, большинство ножеведов всё же сходятся на мнении, что отличительная чертой паренского ножа — в некотором уникальном сочетании внешнего мягкого железа и твёрдой (средне- и высокоуглеродистой) стали внутри, которые соединялись кузнечной сваркой. Должно получиться то, что называют то композитным клинком, ламинированной сталью и т. п., суть всего этого, что внутри клинок состоит из редких, но очень твёрдых сплавов стали, а снаружи — из доступного, но мягкого железа. Готовый нож отбивался без термической обработки (без закалки). При таком подходе от ножа теоретически можно ожидать чего угодно: здесь тебе и «почти булат», и «самозатачивающееся лезвие», и даже «зубчатое (пилообразное) лезвие» (англ. «serrated blade», где: «serrated» — «зубчатый, зазубренный», «blade» — «клинок», калька на русском — сер(р)ейтор). На практике всё оказывается намного прозаичней — такие «технологии» дают заведомый брак, в частности, непровар.
Хотя есть и положительный пример применения сходной технологии, но относится он, увы, не к паренским ножам. Речь идёт о саамском (лапландском) ноже леуку (финск. «leuku», «lapinleuku»). Далее цитируется неустановленный источник: «Паренский нож в былые времена ковали специальным способом из разнородной стали, используя для этого старое железо и сталь различных сортов, и получая материал, который современные специалисты обычно называют ламинированной сталью. Современная легенда о лапландском ноже говорит о том, что эти ножи первоначально изготавливали только из старых кос. Коса делается из довольно мягкой, пластичной стали, поддающейся холодной ковке, и косарь постоянно подправляет её лезвие специальным молотком (отбивает косу). Многолетний наклёп придаёт лезвию замечательные режущие свойства. До сих пор „настоящие“ лапландские ножи делаются из таких кос, и мастер, вручную делающий нож, всегда стремится оставить нетронутой часть косы, чтобы наглядно показать покупателю, что нож изготовлен старинным способом. Однако некоторые исследователи не согласны с таким, по их мнению, упрощённым пониманием старых технологий изготовления лапландских ножей. Они говорят, что косы использовались для того, чтобы точно определить качество стали, уже показавшей себя в работе. Потом мастера собирали в пакет косы, имеющие разную твёрдость, расковывали их особым образом. Так что здесь, как и в случае с паренским ножом, речь может идти о достаточно разнородной, композиционной стали».
Пытливые умы придумали как минимум два способа, как в паренских условиях до XX века можно было получить такого рода изделия «мягкие снаружи, твёрдые внутри» (названия способов условные):
— «игольчатый»: расковывать полосу железа — перпендикулярно к продольной оси выложить «швейные иглы» на одну половину полосы — сложить полосу по оси и заварить. Возникает резонный вопрос, уже задававшийся выше: насколько должны быть безумны северяне, чтобы из дефицитнейшего товара делать ножи, а сами остаться без удобных и практичных игл? (С другой стороны, пролезли бы жилы, которыми пользовались как нитками, в те игольные ушки?..) Эта версия базируется исключительно на устных преданиях — ещё никто не сломал нож и не обнаружил у него в сердцевине «перпендикулярно к продольной оси» непроваренную иглу;
— «трубчатый»: набить железную трубу смесью из кусков стали — прогреть до 1300 градусов Цельсия (получается подобие сварочного булата) — разрубить вдоль пополам — выковать «трёхслойный» нож. Большинство из тех, кто на практике пытался это сделать, оказались недовольны результатами, среди таких оказался кузнец-оружейник Леонид Борисович Архангельский ( www.arhangelskie.com/stat_9.html ), известный и по книге «Секреты булата» (2007). Многие ножеманы считают версию с трубой с технологической точки зрения вообще не выдерживающей никакой критики. К тому же встаёт закономерный вопрос: откуда в паренцев какие-то «трубы» примерно одного размера и состава?
Но большинство ножей — по крайней мере, в начале XIX века — всё же делалось по другой технологии, никакой «твёрдой начинки в мягкой рубашке»: по свидетельству уже цитировавшегося В. И. Иохельсона, в 1900 году «закаливать железо они [паренцы] не умеют, и сделанные ими железные ножи и оружие отличается своей мягкостью; к остриям хороших копий и ножей они приваривают тонкие стальные пластинки. Для этой цели они покупают у торговцев тонкие листы стали».
Всё это наводит на мысль, что понятие «паренского ножа» — это ещё и функция от времени, то есть в какие-то годы ножи делались одним способом, чуть позже — другим, ещё позже — третьим, и так далее. Естественно, что и качество ножей было разным. Сомнительно, что и «модельный ряд», т. е. форма и размеры ножей не претерпели бы изменений. К сожалению, получать какие-либо данные археологам на Севере сложно, потому что те же ножи — все только современные (и тех минимум). Даже если какой-то нож когда-то и был потерян несколько веков назад, найти его не представляется возможным, к тому же он вряд ли бы сохранился. А те ножи, которыми северные народы пользовались, использовались, что называется, до ручки. Так что проследить эволюцию ножей, да и то фрагментарно, можно только со времени активного освоения Севера русскими, то есть XVIII—XIX века.
Есть также версия, что некоторые ножи делались из стали, которая долгое время определённым образом случайно поржавилась (человечеству известны способы, когда металл несколько лет выдерживался в болоте или чуть ли не выгребных ямах, насыщаясь там определёнными химическими элементами). К сожалению, версия тоже маловероятна, чтобы груда железа появилась и годы лежала никем не обнаруженная. Если такое и было, то в «железный век» во времена СССР, когда металла было уже в избытке.
А «трубчатая» и «игольчатая» технологии — это всё дети XX века, когда на север советские люди завезли подшипники, бочки с металлическими обручами, полностью металлические бочки из-под горючего (бензин, керосин), напильники, измельчённые корпуса двигателей, газо- и водопроводные трубы, клапаны марки «Шкода» (чешск. «Škoda»), клапаны японских судовых дизелей пр. Кустари говорят, что лучший клапан — паровозный. Коллективизация коряков, а значит, полное установление советской власти, закончилась в конце 40-х годов XX века. В начале 60-х годов началась электрификация населённых пунктов коряков — это означает, что туда возрос поток железа и стали.
МИФ О ПАРЕНСКОМ НОЖЕ
Миф состоит в том, что существовал некий «паренский нож», который, будучи аскетичен в оформлении, обладал уникальными рабочими (режуще-рубящими) характеристиками. Таким ножом чуть ли можно было не стружку снимать с других ножей. Эдакий нож-кладенец. И секрет якобы весь в том, что паренские кузнецы опытным путём подобрали такую технологию изготовления и такие металлы, что нож получался «паренским», то есть «со знаком качества».
ИСТОЧНИКИ МИФОВ О ПАРЕНСКОМ НОЖЕ
Миф о «паренских ножах» раздувается, как минимум, тремя путями:
— предпринимателем В. К. Сушко, везде позиционирующим себя как «возродитель по крохам секретов и продолжатель исконных кузнечных традиций особо почитаемых властями малых народов». Владимир Константинович поёт соловьём: «В давние времена в селе [Парень] достигли небывалых высот в изготовлении ножей». Да, ему бы не языком молоть, а ножи желать;
— в СМИ безграмотными «корреспондентами», которые, что называется, слышали звон, да не поняли, где он, потому что статьи они пишут потоком, лентой, как выпускают туалетную бумагу. Маразм, выходящий из-под их пера, вполне себе уровня журфака МГУ, то есть гомерической чуши: «Ножи были известны и раскупались за пределами Российской империи, поскольку были необычайно острыми, не зазубривались и легко точились». Но источник этого легко прослеживается — вот слова торгаша В. К. Сушко: «Слава о мастерах из далёкого села Парень распространилась далеко за пределы Российской империи. Изумительные по прочности и дивные по красоте ножи не давали покоя желающим иметь их в своих коллекциях». Хочется спросить: в каких «коллекциях» есть хоть один «паренский нож»? Ответ: ни в каких. Далее борзописцы из СМИ несут ещё бОльшую ахинею: «Коряки не умели изготавливать металл, а потому делали холодное оружие из металлических обломков, выброшенных на берег морем». Да, на страницах газет и утонувший железный корабль плавает, тут уж ничего не попишешь. А вот ещё шедевр: «Паренские кузнецы были одновременно и прекрасными резчиками, украшая узорами и лезвие, и рукоять. Потому каждый нож выходил подлинным произведением искусства», — на самом же деле, почти все ножи делались сугубо на продажу и для утилитарных целей, наверное, вопрос «Зачем на лезвии топора для мяса узор, кроме как для увеличения сопротивления и собирания грязи?» в голову горе-писакам не приходил;
— «счастливыми владельцами» «аутентичных (аборигены, настоященских) паренских ножей, да-с». Ни одного ножа они вам, конечно, не предъявят (от «щаз не магу, я в командировки на семпозиуме» вплоть до «извини, нёс, но забыл дома»), зато охотно расскажут, каким сокровищем обладают. Если же нож вам покажут, то это будет какой-нибудь самый заурядный самодел подвыпившего камчатского «дядь Васи» с корякской фамилией. Вот «свидетельство» некого М. И. Малашенко (пересказано 08.11.2007 Нестором на talks.guns.ru , приводится с незначительными изменениями): «После обработки рыбы срезы настолько идеальны, что, когда рыбу развешивают для сушки, муха не садится, так как она должна откладывать яйца в трещинки и зазубрины, в их нет — настолько поверхность хорошо и чисто срезана ножом». Особенно интересно, откуда мухи знают, что срез идеален, и потому не садятся. Удивительно ещё, что не указано, что мухи, всё же севшие на срез, соскальзывали по нему, как по льду, насколько он был гладким, и, не успев сориентироваться, падали на земь, ударялись головой и погибали в страшных конвульсиях. Можно было бы также добавить, что нож имел свойство затягивать трещины, мелкие порезы и ссадины на коже человека, будучи лишь приложенным обухом (толстой стороной) клинка к ранке, а также нарушать магнитную ориентацию гнуса, что позволяло использовать нож в качестве антикомариного средства, не требующего обязательной ориентации остриём на север.
ЧТО ЖЕ ИЗ СЕБЯ РЕАЛЬНО ПРЕДСТАВЛЯЕТ ПАРЕНСКИЙ НОЖ
Пришло время всё же определиться, что же такое «паренский нож».
Паренский нож — это тот, который был сделан паренцами, которые, как известно, проживали не только в селении Парень, а ещё, как минимум, в 7 селениях-стоянках.
Собственно, это и вся возможная дефиниция. Паренские ножи не имеют единой технологии изготовления, не имеют однотипного состава стали, у них нет единой формы. Все упоминания о «паренском ноже» как о чём-то сверхостром и долго не тупящимся, относятся либо к неверной интерпретации свидетельств представителей северных народов, которые никаких других ножей, кроме паренских и не видели, а если и видели, то вовсе не стремились приобрести «именно и только паренский», либо к свидетельству геологов и прочей подобной братии, когда они использовали подобный нож не по назначению (например, не только для резания, но и для рубки), и нож выдержал, потому что был чуть более массивный, чем другие аналоги. Паренцы не могли делать никаких «особенных» ножей хотя бы потому, что почти все они предназначались исключительно на продажу, в том числе и другим северным народам-соседям (этим, кстати, частично объясняется, почему у большинства народов Севера ножи почти одинаковые — шёл постоянный обмен, и паренские коряки вряд ли бы стали изготавливать ножи, которые бы у них не купили те же чукчи).
Инкрустация металла и прочее украшательство на ножах была минимальна — вырезать на ножнах вполне мог уже его владелец долгими зимними ночами. Некий «декор» мог наноситься лишь в качестве маскировки не слишком приглядных — бракованных — мест или же технологических отверстий.
По сути, «паренский нож» — такой же миф, как и некий «нож сибирского охотника» — реально в условиях Севера (условиях острого дефицита металла и умений его обработки) ножом была, по чьему-то меткому выражению, «любая железяка, насаженная на любую палку».
Сейчас под паренскими ножами понимаются в основном те, которые В. И. Иохельсон указывает как простой поясной нож с деревянными ножнами (так сказать, малый корякский нож). Скорее всего, из-за отсутствия хорошего металла, одно время ножи у паренцев получались чуть более толстыми и чуть более длинными, чем аналогичные у соседей. Современные почитатели мифа о «паренском ноже» видят в этом достоинство, которое во время их изготовления таковым не являлось: расход металла был больше, причём не понятно зачем — ведь «модель», коль она была так удачна, так и не прижилась, и другие кузнецы и народы её копировать не стали.
Все сведения именно о «необычайных режущих свойствах» именно «паренского ножа» относятся лишь к периоду прихода в Сибирь советской власти — это 20—30-е годы XX века, но важнее то, что на самом деле таких свидетельств (по крайней мере, письменных) нет, причём вообще нет. Большинство «свидетельство» — это рассказ «бывалого» на тему «у меня был единственный нож, да и то самопальный и выменянный по случаю у какого-то забулдыги, неужели я скажу, что столько лет пользовался гадостью?».
В историческом контексте же можно выделить такие «паренские ножи», которые не были никогда стандартом, а просто изготавливались каждый в свою историческую эпоху:
— «отличаются какой-то особой остротой». Упоминается об особых впечатлениях при пробе лезвия о ладонь. Думается, что на морозе острота лезвия, безусловно, покажется «особой». Как видим, характеристика чисто оценочная «режет руку» вместо «могу ободрать пять лосей без дополнительной правки». Иногда попадаются перлы типа «снимал ножом стружку с другого ножа», но это уже в разряд анекдотов,
— разная твёрдость обуха и лезвия клинка,
— разная твёрдость лезвия по длине: чем ближе к острию, тем твёрже, примерно последняя треть клинка поддаётся правке/обработке с большим трудом,
— зонная закалка,
— не боящиеся мороза, не хрупкие, но при этом достаточно прочные (выражение «достаточно прочные» неопределённо и расплывчато),
— «долго сохраняют заточку». Но что означает «долгое время»? Это сколько? И в сравнении с чем долго? А кто-то и с какими-то образцами проводил экспертизу? На все вопросы — ответ отрицательный. Такая характеристика как «долго сохраняют заточку» не позволяет идентифицировать нож из других;
— односторонняя заточка.
Форма роли не играет (наблюдается большое разнообразие форм).